Адриан Бинкс стал директором Argus в 32 года. Молодой историк, мечтавший о карьере журналиста, он всего за пару десятилетий превратил Argus в безоговорочного лидера: сегодня правительство США и крупнейшие мировые энергохолдинги принимают решения с оглядкой на его компанию. Сейчас Argus — крупнейшее специализированное ценовое агентство на рынке энергоносителей, недавно отметившее 40 лет со дня основания. Котировки Argus являются ценовым эталоном на рынке нефти и нефтепродуктов в США. «Я попал в нефтяную отрасль случайно, но влюбился в нее с первого взгляда», — говорит Бинкс. Он стоял у истоков не только компании Argus, но и современного нефтяного рынка — его команда одной из первых начала котировать черное золото. В интервью «Ведомостям» Бинкс рассказал о прошлом и будущем мировых энергетических рынков.

— Вы историк по образованию. Как попали в нефтяную отрасль?

— Да, учился я на историка, но мне всегда хотелось писать. Мечтал стать журналистом, но, к сожалению, здоровье не позволило. Стал писать книги и речи — как компромисс. Именно как спичрайтер я попал на работу в ВР. Это было в конце 70-х — время иранской революции, национализации нигерийских активов ВР — захватывающий период не только в истории компании, но и всей нефтяной промышленности. Меня тогда потряс масштаб отрасли, ее глобальный характер: очень много политики, экономики, все переплетено… Об этом можно писать и говорить бесконечно!

— В Argus вы пришли из ВР?

— После ВР я работал финансовым аналитиком. Там я познакомился с основателем Argus Дженом Нэйсмитом. В какой-то момент он решил выйти на пенсию и предложил мне купить долю в бизнесе. Я согласился. Так что история о том, как кто-то пришел в компанию стажером и дорос до СЕО, — это не про меня, я стал директором уже через год (смеется). Мне тогда было всего 32 года.

— Вы в компании уже 26 лет, Argus во многом ваше детище. Расскажите, как все начиналось…

— Да, Argus развивался на моих глазах. Когда я пришел, это была маленькая компания, в ней работало всего шесть или семь человек. А сейчас у нас уже около 300 сотрудников. Сейчас мы крупнейшее специализированное ценовое агентство на рынке энергоносителей. Котировки Argus являются ценовым эталоном на рынке нефти и нефтепродуктов в США. Мы начинали с того, что писали о нефтяном рынке, то есть были таким специализированным информационным агентством. С развитием спотового рынка мы начали котировать нефть — определять рыночные цены. Через какое-то время наши котировки заслужили доверие на рынке: компании стали заключать на их основании контракты, а правительства — привязывать к ним налоговые ставки.

— Недавно Argus отпраздновал свое 40-летие. Примите поздравления — солидный возраст!

— О нет! Это для человека 40 лет — солидный возраст, для компании же это только самое начало. Мы еще молоды, вовсю развиваемся, у нас так много всего впереди! Нас ждет еще много достижений!

— Какие намечены в первую очередь?

— Мы активно развиваем бизнес, осваиваем ценообразование на рынках угля, базовых масел, биомассы и биотоплива, СПГ, расширяем присутствие в странах СНГ, Ближнего Востока и Азии.

— Argus работает только на рынках энергоносителей. Нет желания взять шире? Котировать металлы, например?

— Мы смотрим на разные товары. Но все зависит от спроса. Если будет спрос на независимую ценовую информацию, то мы обычно очень быстро адаптируемся.

«Бумажной нефти не бывает»

— Вы активный противник идеи о том, что сегодняшний рынок нефти — это «бумажный» рынок. Почему? Ведь сегодня объем торговли производными финансовыми инструментами во много раз превышает продажи физической нефти…

— Я переадресую вопрос: почему так много людей искренне верят в то, что цены на нефть определяют спекулянты?! Особенно популярна эта идея среди политиков, и я могу это понять: списывать все на спекулянтов очень удобно. Зачастую люди рассматривают энергетические рынки через призму фондового рынка просто потому, что понимают, как устроен последний и как он работает. И эти принципы восприятия ошибочно переносятся на энергетические рынки.

— Почему нет? Ведь на обоих рынках задействованы схожие инструменты…

— Да, инструменты схожи. Но разнится суть: основным движущим фактором в цене на нефть является реальное потребление физического товара. В последнее время очень популярен термин «сырая нефть». Но что такое эта «сырая нефть»? Ее нельзя съесть, нельзя выпить, с ней вообще ничего нельзя сделать (правда, можно сжечь, но это крайний случай) — только переработать. Нефть — это всего лишь полуфабрикат, сырье для производства нефтепродуктов, которые потребляются миллионами людей на земле. Продажа и покупка нефтепродуктов, спрос на них и их предложение — это и есть основа цены на нефть.

— Значит, общий курс на ужесточение природоохранного законодательства еще окажет влияние на мировой рынок нефти?

— Уже оказал! Если вы посмотрите, как формировалась цена на нефть с 2004 г. до июля 2008 г., вы увидите кривую: от $30 за баррель до $150. И главная причина такого скачка именно ужесточение природоохранного законодательства, в частности ужесточение требований к содержанию серы в дизельном топливе — основном виде промышленного топлива. Объясню, что произошло: с 1980-х гг. до недавнего времени в мире почти не строилось НПЗ, резко возросший спрос на более качественное малосернистое дизтопливо при одновременном существенном скачке спроса со стороны Индии и Китая как бы замкнул глобальную нефтеперерабатывающую систему. Она просто перестала справляться, спрос опережал предложение. Именно эта ситуация и привела к резкому росту цен, особенно на малосернистые сорта — Brent и WTI. Потому что если вам нужно производить более качественное топливо с меньшим содержанием серы на простом НПЗ, вы покупаете легкую нефть.

— Значит, после кризиса, когда спрос начнет восстанавливаться, цены на нефть вернутся на прежний уровень — $150 за баррель?

— К сожалению, нет. Слишком много факторов играют против этого. В течение последних 1,5 лет цены колеблются в коридоре $65-80 за баррель. Нижняя граница коридора поддерживается странами ОПЕК, принявшими решение ограничить добычу. Спрос со стороны Китая держит верхнюю границу. Пекин регулирует внутренние цены на топливо, и как только растущие цены на сырье делают переработку убыточной, китайские заводы покупают меньше — и цены на нефть падают.

— Каков ваш среднесрочный прогноз по ценам на нефть? Некоторые российские нефтяные компании полагают, что в ближайшее время цены могут дойти до $100 за баррель.

— Производители всегда более оптимистичны (смеется). Сегодня один из серьезнейших факторов, которые будут влиять на цены, — это Ирак. Страна быстро увеличивает добычу нефти: к середине этого десятилетия Ирак планирует добывать 12 млн баррелей в сутки, или 600 млн тонн в год. Даже если они смогут добывать половину от заявленного объема, то есть около 5-6 млн баррелей в сутки, это окажет мощнейшее понижающее воздействие на нефтяные цены. Поэтому в среднесрочной перспективе прогноз цен на энергоносители гораздо более осторожный. В принципе, цены могут выйти в диапазон $80-100, но тем смелым прогнозам, которые мы слышали еще пару лет назад, — $200-250 за баррель, я думаю, не суждено сбыться. Но вот ближе к концу десятилетия недоинвестирование и другие последствия экономического кризиса дадут о себе знать и цены могут вырасти.

— Как кризис повлиял на развитие отрасли?

— Я убежден, 2008 год следует рассматривать как один из важных поворотных моментов в истории отрасли. Прошлой такой вехой был 1979 год, когда начал работать спотовый рынок.

— В чем отличительная черта этого нового этапа?

— Избыток перерабатывающих мощностей. Кризис резко сократил спрос на топливо, при том что в последние годы было построено много новых НПЗ. Поэтому сейчас проблема нехватки малосернистого дизтоплива сменилась обратной ситуацией — его очень много. От дефицита мы пришли к избытку. Маржа переработки такая низкая, что в Европе заводы продаются под терминалы для хранения.

— Это грозит новым «сбоем в системе»?

— Сегодняшняя ситуация напоминает ту, что сложилась в 1980-х годах: в 1970-е было построено слишком много НПЗ, и в 1980-е появился избыток мощностей. Систему нужно было вернуть в равновесие, и заводы стали закрывать или консервировать. Это привело к десятилетию низких цен на нефть. Оно закончилось в тот момент, когда Ирак вторгся в Кувейт. Военные действия начали толкать цены вверх, и начался новый цикл развития рынка. Но с 80-х годов до недавнего времени в мире почти не строилось НПЗ. И только в последние годы, когда возник дефицит, мы увидели строительство заводов в Китае, Индии, на Ближнем Востоке… Как видите, рынок развивается циклично: когда дефицит мощностей и маржа переработки высока, все начинают строить заводы, причем одновременно, а потом наступает новый цикл — избыток мощностей…

Мифы и реальность газового рынка

— А на газовом рынке?

— Здесь серьезный фактор — сланцевый газ. Он уже оказал сильное понижающее влияние на цены на газовом рынке США. И сейчас мы видим, что эта технология переносится очень активно в Китай и страны Восточной Европы. В ближайшее десятилетие мы увидим значительный рост потребления природного газа в промышленности в таких странах, как Китай и Индия. Потенциал у этого вида топлива очень большой.

— «Газпром» считает, что сланцевый газ — это миф и что этот вид топлива хорош только для развития локальной энергетики.

— Нет, это не миф. Влияние этого фактора налицо: рост добычи сланцевого газа уже привел к резкому сокращению импорта сжиженного природного газа в США и оказал серьезное давление на цены. Те проекты «Газпрома», которые были направлены на поставки СПГ в Америку, пришлось либо откладывать, либо переориентировать. Потому что на рынке структурный избыток СПГ. Его приходится поставлять в Европу, Азию, сокращая поставки трубопроводного газа на эти рынки. Если технология, которая используется сегодня в США, будет активно применяться в Европе и Китае, то и там тоже спрос на СПГ и трубопроводный газ будет сокращаться.

— Считаете, «Газпром» рискует потерять завоеванные годами позиции?

— Российский газ будет всегда пользоваться спросом. Он относительно дешев, инфраструктура уже создана и отлаженно работает. Главный вопрос в том, по какой цене этот газ будет продаваться. Европейские покупатели уже оказывают давление на «Газпром», и тенденция к отказу от привязки газовых цен к котировкам нефтепродуктов и ориентации на спотовый рынок газа, безусловно, продолжится.

— Кризис стал переломной точкой не только для нефтяного рынка, но и для газового…

— Абсолютно. Для рынка начинается новая эпоха, пересматриваются самые его основы. Сейчас глобального рынка газа нет. Но мы видим его зарождение. Связующим звеном станет СПГ. Мы видим все больше спотовой торговли на рынке СПГ. Этот тренд продолжится. Процесс напоминает формирование рынка нефти. Но с газом есть проблема — это хранение. Нужны высокотехнологичные инфрастуктурные объекты, они не везде есть, их строительство дорого — и все это существенно замедляет развитие глобального рынка. Он не такой мобильный, как нефтяной.

— Когда альтернативная энергетика начнет серьезно влиять на рынок?

— Это политический вопрос. Западные правительства любят развивать эту тему. Но для того чтобы альтернативная энергетика развивалась, необходимы высокие цены на нефть. Заметили, что после копенгагенской встречи вопросы альтернативной энергетики стали подниматься значительно реже? Сейчас правительства больше озабочены вопросами восстановления экономик, чем снижением выбросов.

— Газовые компании надеются, что в ближайшие годы этот вопрос вновь приобретет остроту, это зазвучит актуально…

— Мне кажется, газ действительно может стать разумной альтернативой сокращению выбросов как одной крайности и сжиганию углеводородов как другой крайности. Генераторы (электростанции) будут активнее переходить на газ.

— Атомного ренессанса не ждать?

— В долгосрочной перспективе атомная энергетика будет развиваться. Но для этого нужно время. В Европе до сих пор многие страны очень осторожно относятся к ядерной энергетике после аварий, произошедших в 1980-е гг. Я думаю, что со временем эти опасения будут преодолены. И с развитием новых технологий мы увидим настоящий бум строительства АЭС, особенно в развивающихся странах. В переходный период основным видом топлива станет газ — как сравнительно чистое и относительно недорогое топливо. Поэтому спрос на природный газ в Европе будет велик. Нефти, конечно, будет потребляться гораздо меньше, чем в ХХ веке, но тем не менее спрос на нее сохранится. Потому что транспортное топливо еще никто не отменял.

— Не верите в электромобили?

— (Смеется.) Идея хороша, и уверен, что со временем эта технология придет. Но еще есть ряд технологических трудностей, которые предстоит разрешить.

Рецепт успеха ВСТО

— У нефти «смесь ВСТО» есть амбиции превратиться в новый ценовой эталон. Верите в перспективы?

— Потенциал «смеси ВСТО» в этом смысле очень высок. Но для этого нужна ликвидность и глубина рынка: много продавцов и покупателей, прозрачное ценообразование, увеличение объемов экспорта, достаточные емкости для хранения. Важна широкая география поставок, стабильный налоговый режим и надежная правовая система. Участники рынка должны быть уверены в том, на них не будет оказываться давление со стороны властей в случае возникновения хозяйственного спора. Многие из этих ингредиентов уже есть. Но не все.

— И каких не хватает?

— Стабильного и предсказуемого налогового режима и глубины рынка. Для «смеси ВСТО» было бы гораздо лучше, если бы поставщиков этой нефти было больше, чем четыре. А в нынешней ситуации проблемы одного из поставщиков могут привести к серьезным ограничениям поставок. По этой же причине важно расширение емкостного парка в порту Козьмино. Как правило, рынки активнее развиваются вокруг тех точек, где существует большое количество нефтехранилищ — запасы могут компенсировать неожиданные перебои в поставках. Для превращения в эталон также необходимо, чтобы компании больше торговали на спотовых условиях. Когда кто-то из доминирующих производителей начинает продавать большие объемы нефти по долгосрочным контрактам, ликвидность на «споте» снижается. Если все эти ингредиенты удастся собрать, цены на «смесь ВСТО» могут стать эталоном на рынке АТР.

— По вашим словам получается, что это перспектива не ближайших нескольких лет?

— Все возможно. ВСТО очень интересна переработчикам не только в Азиатско-Тихоокеанском регионе, но и на Западном побережье США. Все региональные игроки уже протестировали эту нефть и оценили ее.

— Но помимо качественных характеристик немаловажную роль играет и цена. Существует расхожее мнение, что это преимущество может быть утеряно вместе с налоговыми льготами по Восточной Сибири…

— Это не так. Смесь ВСТО как сорт всегда найдет себе покупателя. Кроме того, цена на нефть формируется рынком на основании соотношения спроса и предложения, а не на основании затрат на добычу. Как бы они ни были высоки, производитель не сможет продать нефть дороже рынка. Сокращение затрат на добычу увеличивает маржу производителя, но не снижает стоимость сырья. Но вот нестабильность налогового режима лишает производителей мотивации для разработки месторождений. И в долгосрочной перспективе это может сказаться на объемах добычи нефти в регионе.

— А какие сильные стороны ВСТО вы можете выделить?

— Одним из конкурентных преимуществ «смеси ВСТО» является короткое транспортное плечо. И ближневосточные производители очень озабочены этим. Некоторые из них уже приобрели мощности по хранению в АТР, чтобы иметь возможность конкурировать с ВСТО. На руку новому сорту играет и Китай: Пекин будет использовать импорт из России, чтобы оказывать давление на ближневосточных производителей и снижать цены.

Россия на пути к глобализации

— Какова, на ваш взгляд, специфика российского рынка?

— Россия — богатая углеводородами страна, что всегда привлекало инвесторов. Но инвесторам прежде всего нужна стабильность. К сожалению, сегодня мы видим активное участие государства в отрасли и резкие налоговые инициативы. Если ситуация нормализуется, инвесторы будут больше вкладывать в Россию.

— Какие основные тенденции в российской нефтяной отрасли вы можете отметить?

— Глобализация российских нефтяных компаний — вот основная тенденция. Российские компании превращаются в холдинги мирового масштаба. Выход на новый уровень для России — это тренд ближайшего десятилетия. У вашей страны богатая культура нефте- и газодобычи, и я не вижу причин, мешающих российским нефтяникам разрабатывать месторождения по всему миру и создать конкуренцию той же ExxonMobil.

— При этом развитие внутреннего рынка происходит фактически из-под палки: власти вынуждены закреплять обязательства по продаже нефти на российской бирже в лицензиях… Почему так происходит?

— Не хватает конкуренции. Для развития рынка нужно большое количество участников. А вот крупные лидеры в отрасли — сдерживающий фактор. В Америке, кстати, успех во многом был предопределен наличием жесткой антимонопольной политики, которая препятствовала созданию картелей, а не выступала простым регулятором цен. А вот во многих странах Европы правительствам не удалось раздробить бывшие государственные монополии, такие как E. On или GdF. И во многом именно их наличие сейчас сдерживает развитие европейского рынка газа. Но каждое правительство всегда питало слабость к национальным чемпионам. И это можно понять. Достичь разумного баланса не всегда получается.