В России появится кластер бизнес-школ мирового уровня
Валерий Катькало, декан Высшей школы менеджмента СПбГУ: «В России появится кластер бизнес-школ мирового уровня»
Преподаватель бизнес-школы должен стать создателем новых знаний, а не пересказчиком учебников, написанных другими людьми. Для этого есть одно условие: он должен проводить исследования.
В 2006 году в рамках приоритетного национального проекта «Образование» было принято решение о создании двух бизнес-школ мирового уровня: Московской школы управления «Сколково», которая строилась «с нуля», и Высшей школы менеджмента на базе факультета менеджмента Санкт-Петербургского государственного университета (ВШМ СПбГУ). В чем преуспели создатели бизнес-школы в северной столице, почему там обучают по программе EMBA вместо MBA и отчего в России большинство бизнес-школ — по сути, «ремесленные училища», рассуждает декан ВШМ Валерий Катькало.
— Валерий Сергеевич, перед Высшей школой менеджмента СПбГУ стоит амбициозная задача — стать бизнес-школой мирового уровня. Что это значит?
— Бренд школы мирового уровня — это, прежде всего, стабильно высокий уровень качества образовательных программ, соответствующий мировым стандартам. Косвенным отражением «силы бренда» являются международные аккредитации и прочные позиции в международных рейтингах.
Нельзя получить международную аккредитацию или попасть в рейтинг, если школа не соответствует международным критериям по составу студентов и преподавателей, серьезным научным исследованиям, наличию программ «двойного диплома», студенческих обменов.
— Чего удалось добиться за последние несколько лет работы?
— Мы сделали шаг вперед, по крайней мере, по трем важным направлениям.
Во-первых, это развитие магистратуры. На сегодняшний день наша магистратура — единственная в России, напрямую интегрированная в европейскую сеть лучших бизнес-школ. Три программы на магистерском уровне реализуются по модели «два диплома» — с Высшей коммерческой школой Парижа в рамках общеевропейского проекта Сообщества европейских школ менеджмента и с Лаппеерантским технологическим университетом в Финляндии. Во всех случаях магистратура англоязычная, и обязательным в двухлетнем учебном плане является минимум один семестр обучения за рубежом.
Во-вторых, мы активно развиваем программы EMBA (Executive MBA, предназначенные для топ-менеджеров) и программы повышения квалификации, прежде всего, корпоративные. Открыта англоязычная программа EMBA с Высшей коммерческой школой Парижа. В рамках корпоративных программ в 2009 году нашими клиентами были Сбербанк, ОАО «РЖД» и Роснефть, для топ-менеджмента этих компаний осуществлялись краткосрочные программы повышения квалификации. Мы и в дальнейшем будем наращивать эту деятельность.
В-третьих, мы значительно повысили вклад научных исследований в развитие наших программ. Школа бизнеса с полноценным портфелем программ не может существовать без штата профессиональных преподавателей. Причем преподаватель должен быть создателем новых знаний, а не пересказчиком учебников, написанных другими людьми. Для этого есть один путь — проведение исследований. За три прошедших года в ВШМ была создана сеть научно-исследовательских центров. Уже сегодня по одному из международных рейтингов IDEAS мы вместе с РЭШ/ЦЭФИР и ГУ-ВШЭ образуем тройку российских лидеров экономических исследований.
Сейчас ВШМ является не только признанной российской бизнес-школой. По некоторым параметрам она встала в ряд с лучшими школами Европы. Мы получили две международные аккредитации — EPAS от Европейского фонда развития менеджмента и AMBA (Ассоциация MBA со штаб-квартирой в Великобритании). После серьезного внешнего аудита мы были приняты в сообщество ведущих ассоциаций бизнес-образования - CEMS и PIM. ВШМ пока единственная в России школа, которая смогла этого добиться.
— Так ли важно для школы иметь международную аккредитацию? Многие обходятся без них…
— Аккредитация является отражением стратегии, которую школа для себя выбирает. Вне всякого сомнения, на российском рынке бизнес-образования в силу его масштабов всегда найдется место успешным школам бизнеса с разными стратегиями развития, в том числе и такими, для реализации которых необязательно добиваться международной аккредитации. Но если мы хотим построить школу по правилам, признанным на международном уровне, то для этого нет другого инструмента, кроме аккредитации.
Аккредитации бывают разными. Например, EPAS и AMBА — это аккредитации конкретных программ. Другое дело — институциональные аккредитации: EQUIS (European Quality Improvement System) Европейского фонда развития менеджмента EFMD (European Foundation for Management Development) и AACSB (The Association to Advance Collegiate Schools of Business). Они дают оценку качества бизнес-школы в целом. Мы намерены последовательно получить обе эти аккредитации. Конечно же, это потребует напряженной работы по развитию портфеля программ, совершенствованию управления качеством образования, развитию научных исследований международного уровня, укреплению и расширению наших сетевых международных альянсов. Уже в 2010 году мы намерены подать заявку на EQUIS. Полагаю, есть серьезные основания рассчитывать на успех.
— Если цель — мировое признание, значит не обойтись и без международных рейтингов…
— Да, сила бренда — это в том числе позиция в рейтингах. Они, как и процедура аккредитации, напрямую связаны со способностью национальных школ стать международными по своему характеру деятельности. Второй год подряд ВШМ СПбГУ занимает первую позицию среди российских бизнес-школ в международном рейтинге EDUNIVERSAL, а в этом году вошла еще и в тройку лучших бизнес-школ Восточной Европы наряду с Варшавской школой экономики и Пражским университетом экономики. Но этот рейтинг строится по географическому признаку, то есть не сравниваются школы, например, Франции и России. Поэтому, конечно же, наша цель — рейтинги газеты «Financial Times».
— У «Financial Times» их несколько…
— Есть два типа рейтингования — программное, для четырех отдельных программ (MBA, Executive MBA, Executive Education - краткосрочные программы повышения квалификации и магистратура) и институциональное, для школы в целом: мировой рейтинг бизнес-школ и сводный рейтинг, который на сегодняшний день сравнивает лишь европейские школы и «сводит» их по четырем программным позициям. Даже самые признанные гранды мирового бизнес-образования почти никогда не имеют сильных позиций сразу во всех рейтингах, это связано с разной конструкцией портфелей программ бизнес-школ. Мы будет в ближайшее время ориентироваться на рейтинги магистерской программы и EMBA.
— В ВШМ нет программы MBA, есть только EMBA. Почему?
— Потому что в России фактически никогда и не было очных программ MBA, если рассматривать этот термин в западном его понимании.
На мировом рынке существует четкое смысловое различие — содержательное и структурное — между MBA и EMBA (Executive MBA, MBA для топ-менеджеров). Программы, слушатели которых занимают топовые позиции в своих компаниях, их средний возраст 35 лет, и они имеют возможность учиться только в модульном (очно-заочном) формате, не могут называться MBA, это EMBA. А именно таких программ в России подавляющее большинство, они получили распространение в России, когда Министерство образования РФ в 1999 году приняло решение о государственной аккредитации соответствующих дипломов. У классической западной программы MBA — другой формат: возраст слушателей 28-30 лет, обучение очное. Но сложно представить, чтобы сегодня в России молодые люди в возрасте до 30 лет могли оставить свой успешный бизнес на полтора-два года.
Мы осознано ведем обучение по EMBA. Только что осенью 2009 года по конкурсу была набрана группа из 40 человек. В ней, в том числе, несколько топ-менеджеров северо-западного отделения Сбербанка России (среди них зампредседателя правления Александр Пустовалов), генеральный директор ФК «Зенит» Максим Митрофанов, сильные фигуры регионального бизнеса. Это выше уровня стандартной программы MBA.
Да и не случайно практически все лидеры российского бизнес-образования — Институт бизнеса и делового администрирования АНХ, Высшая школа менеджмента ГУ-ВШЭ, Высшая школа бизнеса МГУ, Высшая школа международного бизнеса АНХ, IMISP, Стокгольмская школа экономики — движутся от программ MBA в сегмент EMBA, а некоторые даже декларируют, что закрывают программы MBA.
— Несмотря на это, MBA может появиться в ВШМ?
— Запуск ее — в наших планах на ближайшие годы. Она будет довольно компактной по численности студентов, средний возраст 27-30 лет.
— Как в целом, на ваш взгляд, можно оценить рынок бизнес-образования в России?
— Значительная часть наших бизнес-школ — это малые предприятия коммерческого толка, по сути «ремесленные училища», которые отторгают саму идею научных исследований и не развивают собственных штатных преподавателей. Хотя это не бедные организации, и это всего лишь вопрос инвестиционных приоритетов.
Стоимость обучения по программе MBA в большинстве бизнес-школ — 200-300 тысяч рублей. Это недопустимо низкий уровень цен. За эти деньги невозможно реализовывать качественную программу MBA. Для сравнения: цена нашей русскоязычной программы EMBA — 950 тысяч рублей.
— Заявлено, что бренд ВШМ должен достичь сильных международных позиций к 2020 году. Как к тому времени будет выглядеть рынок российского бизнес-образования?
— Во-первых, на рынок России выйдет ряд крупных международных бизнес-школ: самостоятельно либо через альянсы с российскими лидерами рынка. Пример Стокгольмской школы экономики, которая открыла свое отделение в Санкт-Петербурге еще в 1997 году, в этом смысле показателен.
Во-вторых, произойдет дальнейшая сильная дифференциация рынка. В такой большой стране, как наша, бизнес всегда будет предъявлять весьма разнообразный спрос на программы бизнес-образования. И на этом рынке всегда найдется место квалифицированным игрокам, которые могут испытывать совершенно разные представления о стратегиях своего развития. И далеко не каждая школа должна ставить себе задачу стать участником международной конкуренции.
Но логика рынка бизнес-образования неизбежно будет подталкивать ведущие университеты к созданию, будем надеяться, хотя бы пяти-шести сильных бизнес-школ мирового уровня.
— Это, на ваш взгляд, реально?
— Да. Будем надеяться, в России сложится кластер передовых по мировым стандартам школ бизнеса. Сегодня мы говорим лишь о двух подобных проектах. Должна же возникнуть цивилизованная конкурентная среда…
В Китае, к примеру, уже четыре таких школы, и они в числе лидеров мирового бизнес-образования. Три китайские бизнес-школы в составе университетов – Пекинского, Чинхуа, Фудан. Еще одна школа — CEIBS, китайско-европейский проект. Когда Чинхуа конкурирует с Фуданом и Пекинским университетом, да и CEIBS не дает им покоя — это здоровая атмосфера внутри национального рынка бизнес-образования. Хотя, если задуматься, и этого мало для такой страны, как Китай. Но в КНР есть еще три-четыре школы, которые в ближайшее время должны выйти на уровень мирового признания. Это волна, которой в нашей стране, к сожалению, пока нет.
— А предпосылки, ресурсы для этого есть?
— Практически у каждого ведущего российского университета сегодня есть серьезный потенциал по созданию бизнес-школ мирового уровня. Научно-исследовательские университеты, тем более московские или петербургские, федеральные университеты — всем им судьба задуматься о создании сильных бизнес-школ. Когда в 1993 году ректор СПбГУ Станислав Меркурьев замыслил в составе университета школу бизнеса, он тоже делал важнейший для него стратегический выбор, и такой выбор тогда могли сделать многие университеты. Это всего лишь вопрос выбора стратегии. Мне известно о нескольких подобных намерениях в регионах. ВШМ, в частности, как консультант участвует в проектировании бизнес-школы в составе Уральского федерального университета (Екатеринбург).
Создание сильных бизнес-школ важно еще и потому, что они зачастую являются локомотивами институциональных преобразований внутри университетов в мире вообще — площадками для апробирования новых типов управления образовательными программами, в том числе международными, по модели «двух дипломов», связей с бизнесом, построения попечительских советов, создания фондов целевых капиталов.
Беседовала Елена Кузнецова
Преподаватель бизнес-школы должен стать создателем новых знаний, а не пересказчиком учебников, написанных другими людьми. Для этого есть одно условие: он должен проводить исследования.
В 2006 году в рамках приоритетного национального проекта «Образование» было принято решение о создании двух бизнес-школ мирового уровня: Московской школы управления «Сколково», которая строилась «с нуля», и Высшей школы менеджмента на базе факультета менеджмента Санкт-Петербургского государственного университета (ВШМ СПбГУ). В чем преуспели создатели бизнес-школы в северной столице, почему там обучают по программе EMBA вместо MBA и отчего в России большинство бизнес-школ — по сути, «ремесленные училища», рассуждает декан ВШМ Валерий Катькало.
— Валерий Сергеевич, перед Высшей школой менеджмента СПбГУ стоит амбициозная задача — стать бизнес-школой мирового уровня. Что это значит?
— Бренд школы мирового уровня — это, прежде всего, стабильно высокий уровень качества образовательных программ, соответствующий мировым стандартам. Косвенным отражением «силы бренда» являются международные аккредитации и прочные позиции в международных рейтингах.
Нельзя получить международную аккредитацию или попасть в рейтинг, если школа не соответствует международным критериям по составу студентов и преподавателей, серьезным научным исследованиям, наличию программ «двойного диплома», студенческих обменов.
— Чего удалось добиться за последние несколько лет работы?
— Мы сделали шаг вперед, по крайней мере, по трем важным направлениям.
Во-первых, это развитие магистратуры. На сегодняшний день наша магистратура — единственная в России, напрямую интегрированная в европейскую сеть лучших бизнес-школ. Три программы на магистерском уровне реализуются по модели «два диплома» — с Высшей коммерческой школой Парижа в рамках общеевропейского проекта Сообщества европейских школ менеджмента и с Лаппеерантским технологическим университетом в Финляндии. Во всех случаях магистратура англоязычная, и обязательным в двухлетнем учебном плане является минимум один семестр обучения за рубежом.
Во-вторых, мы активно развиваем программы EMBA (Executive MBA, предназначенные для топ-менеджеров) и программы повышения квалификации, прежде всего, корпоративные. Открыта англоязычная программа EMBA с Высшей коммерческой школой Парижа. В рамках корпоративных программ в 2009 году нашими клиентами были Сбербанк, ОАО «РЖД» и Роснефть, для топ-менеджмента этих компаний осуществлялись краткосрочные программы повышения квалификации. Мы и в дальнейшем будем наращивать эту деятельность.
В-третьих, мы значительно повысили вклад научных исследований в развитие наших программ. Школа бизнеса с полноценным портфелем программ не может существовать без штата профессиональных преподавателей. Причем преподаватель должен быть создателем новых знаний, а не пересказчиком учебников, написанных другими людьми. Для этого есть один путь — проведение исследований. За три прошедших года в ВШМ была создана сеть научно-исследовательских центров. Уже сегодня по одному из международных рейтингов IDEAS мы вместе с РЭШ/ЦЭФИР и ГУ-ВШЭ образуем тройку российских лидеров экономических исследований.
Сейчас ВШМ является не только признанной российской бизнес-школой. По некоторым параметрам она встала в ряд с лучшими школами Европы. Мы получили две международные аккредитации — EPAS от Европейского фонда развития менеджмента и AMBA (Ассоциация MBA со штаб-квартирой в Великобритании). После серьезного внешнего аудита мы были приняты в сообщество ведущих ассоциаций бизнес-образования - CEMS и PIM. ВШМ пока единственная в России школа, которая смогла этого добиться.
— Так ли важно для школы иметь международную аккредитацию? Многие обходятся без них…
— Аккредитация является отражением стратегии, которую школа для себя выбирает. Вне всякого сомнения, на российском рынке бизнес-образования в силу его масштабов всегда найдется место успешным школам бизнеса с разными стратегиями развития, в том числе и такими, для реализации которых необязательно добиваться международной аккредитации. Но если мы хотим построить школу по правилам, признанным на международном уровне, то для этого нет другого инструмента, кроме аккредитации.
Аккредитации бывают разными. Например, EPAS и AMBА — это аккредитации конкретных программ. Другое дело — институциональные аккредитации: EQUIS (European Quality Improvement System) Европейского фонда развития менеджмента EFMD (European Foundation for Management Development) и AACSB (The Association to Advance Collegiate Schools of Business). Они дают оценку качества бизнес-школы в целом. Мы намерены последовательно получить обе эти аккредитации. Конечно же, это потребует напряженной работы по развитию портфеля программ, совершенствованию управления качеством образования, развитию научных исследований международного уровня, укреплению и расширению наших сетевых международных альянсов. Уже в 2010 году мы намерены подать заявку на EQUIS. Полагаю, есть серьезные основания рассчитывать на успех.
— Если цель — мировое признание, значит не обойтись и без международных рейтингов…
— Да, сила бренда — это в том числе позиция в рейтингах. Они, как и процедура аккредитации, напрямую связаны со способностью национальных школ стать международными по своему характеру деятельности. Второй год подряд ВШМ СПбГУ занимает первую позицию среди российских бизнес-школ в международном рейтинге EDUNIVERSAL, а в этом году вошла еще и в тройку лучших бизнес-школ Восточной Европы наряду с Варшавской школой экономики и Пражским университетом экономики. Но этот рейтинг строится по географическому признаку, то есть не сравниваются школы, например, Франции и России. Поэтому, конечно же, наша цель — рейтинги газеты «Financial Times».
— У «Financial Times» их несколько…
— Есть два типа рейтингования — программное, для четырех отдельных программ (MBA, Executive MBA, Executive Education - краткосрочные программы повышения квалификации и магистратура) и институциональное, для школы в целом: мировой рейтинг бизнес-школ и сводный рейтинг, который на сегодняшний день сравнивает лишь европейские школы и «сводит» их по четырем программным позициям. Даже самые признанные гранды мирового бизнес-образования почти никогда не имеют сильных позиций сразу во всех рейтингах, это связано с разной конструкцией портфелей программ бизнес-школ. Мы будет в ближайшее время ориентироваться на рейтинги магистерской программы и EMBA.
— В ВШМ нет программы MBA, есть только EMBA. Почему?
— Потому что в России фактически никогда и не было очных программ MBA, если рассматривать этот термин в западном его понимании.
На мировом рынке существует четкое смысловое различие — содержательное и структурное — между MBA и EMBA (Executive MBA, MBA для топ-менеджеров). Программы, слушатели которых занимают топовые позиции в своих компаниях, их средний возраст 35 лет, и они имеют возможность учиться только в модульном (очно-заочном) формате, не могут называться MBA, это EMBA. А именно таких программ в России подавляющее большинство, они получили распространение в России, когда Министерство образования РФ в 1999 году приняло решение о государственной аккредитации соответствующих дипломов. У классической западной программы MBA — другой формат: возраст слушателей 28-30 лет, обучение очное. Но сложно представить, чтобы сегодня в России молодые люди в возрасте до 30 лет могли оставить свой успешный бизнес на полтора-два года.
Мы осознано ведем обучение по EMBA. Только что осенью 2009 года по конкурсу была набрана группа из 40 человек. В ней, в том числе, несколько топ-менеджеров северо-западного отделения Сбербанка России (среди них зампредседателя правления Александр Пустовалов), генеральный директор ФК «Зенит» Максим Митрофанов, сильные фигуры регионального бизнеса. Это выше уровня стандартной программы MBA.
Да и не случайно практически все лидеры российского бизнес-образования — Институт бизнеса и делового администрирования АНХ, Высшая школа менеджмента ГУ-ВШЭ, Высшая школа бизнеса МГУ, Высшая школа международного бизнеса АНХ, IMISP, Стокгольмская школа экономики — движутся от программ MBA в сегмент EMBA, а некоторые даже декларируют, что закрывают программы MBA.
— Несмотря на это, MBA может появиться в ВШМ?
— Запуск ее — в наших планах на ближайшие годы. Она будет довольно компактной по численности студентов, средний возраст 27-30 лет.
— Как в целом, на ваш взгляд, можно оценить рынок бизнес-образования в России?
— Значительная часть наших бизнес-школ — это малые предприятия коммерческого толка, по сути «ремесленные училища», которые отторгают саму идею научных исследований и не развивают собственных штатных преподавателей. Хотя это не бедные организации, и это всего лишь вопрос инвестиционных приоритетов.
Стоимость обучения по программе MBA в большинстве бизнес-школ — 200-300 тысяч рублей. Это недопустимо низкий уровень цен. За эти деньги невозможно реализовывать качественную программу MBA. Для сравнения: цена нашей русскоязычной программы EMBA — 950 тысяч рублей.
— Заявлено, что бренд ВШМ должен достичь сильных международных позиций к 2020 году. Как к тому времени будет выглядеть рынок российского бизнес-образования?
— Во-первых, на рынок России выйдет ряд крупных международных бизнес-школ: самостоятельно либо через альянсы с российскими лидерами рынка. Пример Стокгольмской школы экономики, которая открыла свое отделение в Санкт-Петербурге еще в 1997 году, в этом смысле показателен.
Во-вторых, произойдет дальнейшая сильная дифференциация рынка. В такой большой стране, как наша, бизнес всегда будет предъявлять весьма разнообразный спрос на программы бизнес-образования. И на этом рынке всегда найдется место квалифицированным игрокам, которые могут испытывать совершенно разные представления о стратегиях своего развития. И далеко не каждая школа должна ставить себе задачу стать участником международной конкуренции.
Но логика рынка бизнес-образования неизбежно будет подталкивать ведущие университеты к созданию, будем надеяться, хотя бы пяти-шести сильных бизнес-школ мирового уровня.
— Это, на ваш взгляд, реально?
— Да. Будем надеяться, в России сложится кластер передовых по мировым стандартам школ бизнеса. Сегодня мы говорим лишь о двух подобных проектах. Должна же возникнуть цивилизованная конкурентная среда…
В Китае, к примеру, уже четыре таких школы, и они в числе лидеров мирового бизнес-образования. Три китайские бизнес-школы в составе университетов – Пекинского, Чинхуа, Фудан. Еще одна школа — CEIBS, китайско-европейский проект. Когда Чинхуа конкурирует с Фуданом и Пекинским университетом, да и CEIBS не дает им покоя — это здоровая атмосфера внутри национального рынка бизнес-образования. Хотя, если задуматься, и этого мало для такой страны, как Китай. Но в КНР есть еще три-четыре школы, которые в ближайшее время должны выйти на уровень мирового признания. Это волна, которой в нашей стране, к сожалению, пока нет.
— А предпосылки, ресурсы для этого есть?
— Практически у каждого ведущего российского университета сегодня есть серьезный потенциал по созданию бизнес-школ мирового уровня. Научно-исследовательские университеты, тем более московские или петербургские, федеральные университеты — всем им судьба задуматься о создании сильных бизнес-школ. Когда в 1993 году ректор СПбГУ Станислав Меркурьев замыслил в составе университета школу бизнеса, он тоже делал важнейший для него стратегический выбор, и такой выбор тогда могли сделать многие университеты. Это всего лишь вопрос выбора стратегии. Мне известно о нескольких подобных намерениях в регионах. ВШМ, в частности, как консультант участвует в проектировании бизнес-школы в составе Уральского федерального университета (Екатеринбург).
Создание сильных бизнес-школ важно еще и потому, что они зачастую являются локомотивами институциональных преобразований внутри университетов в мире вообще — площадками для апробирования новых типов управления образовательными программами, в том числе международными, по модели «двух дипломов», связей с бизнесом, построения попечительских советов, создания фондов целевых капиталов.
Беседовала Елена Кузнецова
Опубликовано: 23-01-2010
1263940289
